[-]#####################

    neoromantic
      journey

#######################

это произведение зародилось осенью. долгими осениими вечерами я поглощал "напиток варваров", гуляя по улице и в голове моей зрели, спели наливались мысли...
то что то видишь, это еще не конец, да и не может у этого быть конца, вернее он наступит лишь с концом моей жизни.

#######################

что такое осенняя депрессия? да то же самое что весенняя (и зимняя и летняя).

#######################

жизнь – это движение. бесконечное мельтешение. броуновское движение. первобытный протоплазменный бульон, в котором человеческие существа бутлыхаются, сталкиваются, скапливаются комками и тогда поварешка судьбы вольна разбить этот комок на части или же извлечь его для начинки апокалиптического пирога.

#######################

Все герои этого произведения - это я:

Я тот который есть,

Я - тот которым я был,

Я - тот которым я хотел бы стать,

Я - тот которым я не хотел бы стать,

Я - такой, каким я никогда уже не стану...

#################################################


Я пришел на этот концерт

Не затем, чтобы здесь скучать…

Пусть играет, кто должен играть.

Пусть стучит, кто должен стучать.

Но все, что я здесь слышал,

Меня погружало в сон.

Дайте мне мой кусок жизни,

Пока я не вышел вон.


Десять степных волков

И каждый пьян, как свинья.

Я был бы одним из них,

Но у меня семья…

Б.Г.

Наступал вечер. Холодный октябрьский вечер, с воздухом, пронизанным сыростью и запахом умирающих листьев. Выключив свет в комнате, я смотрел из темноты на оживленное шоссе, полное огней, отражающихся в мокром асфальте. В голове было чудовищно и необоримо пусто. Любая мысль вызывала отвратительный приступ боли, сжимающей виски. Щелкать телевизором было тошно. Даже книги, эти преданные и испытанные друзья, не прельщали меня мягкостью переплетов и знакомым запахом читаных-перечитанных страниц.

Над лесом летел самолет, каждую секунду мерцавший серебристым огнем. Я представил себе, как он летит, пронзая тьму с ровным гулом турбин. На высоте в 10 000 метров должно быть очень холодно. Сколько в этом самолете летит человеческих существ, каждое со своей судьбой и амбициями, с тайными грешками и сокровенными желаниями. Все они доверили себя этому куску железа, и от смерти их отделяет пара сантиметров обшивки…

Вот так я стоял, слушая шорохи машин и прислушиваясь к своим ощущениям. Я не находил в себе спокойствия. Я не находил в себе способности думать, думать с целью и пользой. И желания действия я тоже не мог обнаружить… Еще один пропавший тоскливый вечер, не давший мне ни бита полезной информации. Всепоглощающая пустота. Она - вне времени и пространства. И, тем не менее, она есть и во мне. А в особенности сегодняшним вечером. Эта пустота… В таком вакууме любое проявление разума подобно взрыву сверхновой. В голове всплыло, всколыхнулось:

Мне нравится себя убивать

снова и снова.

Имеет ли смысл желать

чего-либо иного?

Слова потеряли свой смысл…

Уж лучше молчать.

Мы давно потеряли все, что можно терять!

В каждом из нас одна пустота -

одна на всех чернота,

густая и едкая пыль

скрывает цветы и цвета.

Через открытую форточку ветер донес до меня волну свежего воздуха. И вдруг, почему-то ужасно захотелось прогуляться. Прямо до дрожи. Мне показалось, что пробудь я еще немного дома - он обернется моим склепом, и я навечно останусь стоять, упершись лбом в оконное стекло. Нельзя сказать, что дома мне было неуютно, напротив, все вещи были знакомы и привычны. Но захотелось ощутить над собой не твердую крышу, дающую покой, а бездонное темное небо над силуэтами многоэтажных бараков, называемых домами, почувствовать на лице прикосновение морозного ветра и пройти по асфальтовым лентам тротуаров уверенно вколачивая в них каблуки. Простора и свободы захотелось.

…Я погружаю голову в сладостно спокойную и ритмичную музыку The Doors. Я натягиваю на себя очень тесные вытертые джинсы, старый и уже простреленный дырами свитер и не менее старую кожаную куртку. Я надеваю тяжелые черные ботинки, чтобы почувствовать себя уверенней. Я заматываю себя в полосатый шарф и размещаю руки в перчатках. Я заковываю себя в латы современного романтика. В соответствии с ритуальным порядком я погружаю в задний карман кошелек, в куртку - сигареты и ключи. Приятно когда все на своих местах. Я фиксирую на лице презрительную ухмылку и для разминки несколько раз бью по стенке лифта. Я толкаю дверь и выхожу…

Улица встретила меня, но я не погрузился в нее, я все время чувствовал свою отчужденность от окружающего меня пространства. Встречные прохожие казались мне аккуратно вырезанными кусками картона, с застывшими выражениями лиц и фонограммой вместо осмысленного голоса разума. Я шел очень быстрым шагом, стиснув в зубах сигарету и не позволяя никому заглянуть в свои глаза. Снова необъяснимым образом в голове проявилось:

Идя по улице,

Я вижу сотни людей.

И смотрю в их глаза…

Их жизни проносятся мимо

Будто скорые поезда…

Моей ближайшей целью был магазин, зазывно сверкающий витринами. Я щелчком закинул бычок в урну и, запечатав уши, глаза и ноздри, вошел…

В магазине толпились "старпёры" - здесь для них были какие-то скидки. Я встал в очередь и облокотился на витрину с развесными пельменями, дешевыми котлетами и прочей неаппетитной замороженной дрянью. Краем глаза я смотрел, что покупают пенсионеры, доставая из потрепанных кошелей деньги и требуя положенных скидок сварливым голосом. Покупали они поголовно, будто сговорившись - бутылку "Истока", "Спрайт" и пачку жвачки, которую недавно начали усиленно рекламировать по телевизору. Они толкались и пытались пролезть вперед меня. Я терпеливо ждал, не снимая наушников. Наконец они разошлись.

…Я подхожу к прилавку. За ним стоит увядающая, но прихорашивающаяся женщина. Наверное, многодетная мать. Она, чувствуется, устала уже от стариков, и с улыбкой смотрит на меня. Я покупаю дорогое светлое пиво. Оно ледяное. Я покупаю несколько кофейных карамелей, потому что я уже привык к ним. Я беру пачку фисташек, к ним я тоже привык. Еще я покупаю пачку жвачки, которую недавно начали усиленно рекламировать по телевизору…

Я снова оказался на улице.

Я апологет вдохновенного одиночества. Одиночество… что может быть проще этого, но достичь абсолютного одиночества мне, видимо, не по силам. Я - все таки не Космос. Во мне всегда кто-то живет, кто-то кто не оставляет меня одного. "…любое сообщество людей, начиная от семьи и заканчивая нацией представляют собой собрание островных вселенных…"

"Hello, I love you. Want you tell me you name?" - мягко начинал Джим в моей голове.

Я проходил мимо знакомых мне окон, светящих лимонным светом и скрывающих за занавесками знакомые мне человеческие души. Я знал, что если я зайду в гости, то меня не прогонят… но я также и знал, что ни за одним из этих окон меня не ждут. Я смогу посмеяться над заслюненными анекдотами и предаться маразматической игре в пинг-понг ничего не значащими словами, заняться построением бредовых теорий из самых разнообразных областей знаний. Сегодня я не хочу этого.

Среди этих окон есть те, которые горели для меня раньше, когда-то в незапамятные времена и волосатые годы. Есть такие, которые погасли лишь недавно - и к ним меня тянет больше всего. Привычки в жизни значат так много, они помогают заполнить зияющую пустоту бытия. Даже если эти привычки истощают ткани моего немогучего тела.

Я пошел туда, куда глядели мои глаза. А глядели они в сторону лавочек, стоящих перед круглосуточной палаткой - пристанищем любителей полуночных возлияний и прогулок. Я любил сидеть на этих лавочках и, вытянув ноги, потягивать пиво, скользя рассеянным взглядом по прохожим. Покачивающийся на ветру фонарь кидал свет на лавочки и низкую ограду. Иногда мне казалось, что я где-то на юге, в парке, что если подняться в гору, то я увижу море…

Я сел и устремил взгляд в черное зовущее небо. Попытался расслабиться, и мне это удалось. Музыка перетекала из одного уха в другое, болтая за собой не успевающие разогнаться мысли. Поэтому они были очень коротки, таковы, чтобы уместиться в одном такте. Хотя… имеет ли мысль длину?

…Я слышу кашель, бормотание и хрюканье крепко выпившего мужика, шатающегося на ватных ногах рядом с моей лавочкой. Делаю вид, что не слышу его, при этом делаю музыку потише. Начинается ЭКСПЕРИМЕНТ. Он бурчит что-то насчет прохожих. Я жду, чтобы он обратился ко мне, допустив при этом по пьяни какую-нибудь бестактность. Тогда я встану, давно скручиваемая мною пружина распрямится, и я тресну его локтем в нос, а потом… потом посмотрим. Ну давай же, попробуй завались на меня или ругнись, ну давай, блоха! Блохой я его считаю, даже не увидев, я это чувствую… Он появился у меня перед глазами - и правда плюгавенький шевелюристый мужичонка лет 45, в замызганной куртяшке. Типаж… Он дефилирует мимо меня, мужественно пытаясь сохранить равновесие, и опускается на лавочку рядом со мной. Он преувеличенно увлеченно хлопает себя по карманам и закуривает…

Мне почему-то стало настолько все равно - где я и с кем я. Что со мной происходит и что произойдет. Я продолжал сидеть и наслаждаться процессом проникновения вселенского холода в мое тело, время от времени глотая пиво. Мужик ерзал на скамейке и явно порывался завести беседу, но я не отрывал взгляда от горящих окон.

-Что слушаешь, парень?

-.."Кино", - помедлил я с ответом, не отрывая глаз от сонма огней.

-Ооо.

Мы продолжали молча сидеть. Мне не хотелось уходить с насиженного места, но соседство уже начинало тяготить меня. Тут из палатки вышел молодой парень лет 23 в недорогой кожаной куртке, плоских ботинках и короткой прическе. Мне он показался человеком из разряда любителей потных дискотек и пьяных драк. Он посмотрел на нас и сказал с усмешкой: "Что вы тут скучаете, мужики? Может пива вам купить?". Мне почему-то показалось, что он имеет некие агрессивные намерения. Хотя полагаться на свою интуицию в этих вопросах я не мог, поскольку не имея опыта общения с людьми подобного рода, я не мог делать верные выводы. Мой сосед крикнул в ответ: "Да ладно, иди лучше поздороваемся!" и протянул ладонь, привставая со скамейки. Когда парень подошел ближе, то он понравился мне гораздо больше - его лицо было отмечено печатью разума и, вообще, он не производил впечатления неандертальца. Они стиснули друг другу руки… Мужик засопел, напрягаясь, а парень, ухмыляясь стоял над ним. Рукокалеченье длилось довольно долго. Наконец мужик произнес, что-то вроде "ну, молодец, блин!". Парень подошел ко мне и в его глазах, как мне показалось, отразилось то, что он тоже испытывает ко мне определенную симпатию. "Кирилл…" - сказал он, пожимая мне руку без попытки членовредительства.

-Ну что давайте я пива куплю, - сказал Кирилл и повернулся к палатке.

-Постой, - мужик достал из кармана пачку помятых дензнаков.

-Ну, обижаешь, - возмутился Кирилл, - тебе какое купить?

-Да все равно.

-Мне тоже, - сказал я.

И продолжил свои наблюдения.

Внезапно мне в голову пришла странная мысль. Мне показалось, что каждый из нас троих играет роль. Плохо или хорошо играя их, мы просто сроднились со своей ролью, не отдавая себе отчета в том, что все чаще поступаем так, как велит неведомо кем написанный сценарий.

Мы существуем во взаимно ортогональных плоскостях, а значит - имеем пересечения лишь по прямой. Вот три ортогональных плоскости пересеклись в одной точке. Что это за точка? Точка, где пересеклись наши помыслы и траектории - лавочки возле ночного магазина. Векторы нашего существования раскладываются по разным базисам, каждый по своему. И то, что мы делаем сейчас - это попытка разложить свой вектор по чужому базису. Не получается. Наверное библейский Христос был способен вот так разложиться по базису любого человека и понять его. Заповедь "возлюби ближнего, как самого себя" о том и говорит - научись себя раскладывать по чужому базису.

И мне было довольно-таки интересно примерить себя к подобной компании.

Странно, почему эти три куска говорящего мяса собрались именно сейчас и именно здесь…

Я привык жить будущим. Утром я жду того, что произойдет сегодня днем, мне не терпится, я чувствую себя не в своей тарелке. Вечером я с надеждой и ожиданием думаю о дне завтрашнем. Когда же ожидаемое наступает, оно мне не кажется таким ярким, каким я его себе представлял.

Я привык жить прошлым. Воспоминания о днях прошедших наполняют меня приятной тоской, и я могу часами перебирать старые тетради, фотографии. Запахи прошлого не дают мне покоя.

Таким образом на настоящее у меня не остается ни интереса, ни желания…

Возникла физиологическая надобность. Я зашел в захламленный лесок. Мне там показалось очень уютно, и я остался стоять, прислонившись к какому-то древу. Я стоял среди деревьев и куч опавших листьев, а в нескольких метрах от меня проходила дорога, где прогуливались собачники и время от времени проносились машины. Я их видел, а они меня нет. Сквозь деревья я видел темные громады домов. Я снял наушники и прислушался к звукам. В темноте звук капель, падающих с ветвей, казался очень странным. Где-то лаяли собаки, ревели ненавистные сигнализации машин, но все это было где-то вдалеке, а здесь - только падающие капли, шум холодного ветра в ветвях и мое дыхание.

Вдруг зазвонил сотовый телефон. Нет, это, конечно не атрибут современного романтика… Как раз в самый что ни на есть романтичный момент тебя могут достать и, фигурально выражаясь, огреть по башке какой-нибудь сногсшибательной новостью. Звонил старый друг. Видимо хотел предложить погулять. Но мне хотелось побыть одному.

-Ты где? - раздался стандартный вопрос обладателю сотового телефона.

-А я везде… - после некоторого раздумья произнес я. - И одновременно я нигде…

-Ну, я серьезно!

-И я серьезно… - невозмутимо и размеренно произнес я.

Он засопел в трубку… видимо обиделся. Ну и ладно, переживет. Хотя… все-таки друзья это не то, чем принято разбрасываться.

-ОК! Я уже прогулялся и иду домой… - примирительно сказал я.

-

Я положил телефон в карман со смешанным чувством облегчения и сожаления. Странное свойство моего характера - к любимым и дорогим человеческим личностям относиться с показным равнодушием, язвить и не пытаться искать компромиссов. И в то же время в их отсутствии безумно желать увидеть их, маниакально долго строить радужные планы, чтобы при встрече разрушить величественные замки этих планов одним словом. Пытаясь таким образом удержать чувство привязанности, я иду по стопам героев лондоновского рассказа "Когда боги смеются". И они действительно не раз смеялись надо мной, но кто в этом виноват кроме меня?

Завещание… Мое завещание. Я не уверен, что когда-нибудь напишу его, но в моей памяти постоянно хранится некий его черновик, который я правлю в соответствии с происходящими со мной событиями и рождающимися эмоциями и мыслями. Я тешу себя надеждами на то, что порожденная моей нереализованной гениальностью слава позволит мне завещать не только несортированную кипу фотографий и измаранных неверной рукой тетрадей.

Я смирно стоял, глядя на свое отражение в темном стекле двери вагона метро. Все вокруг двигалось в такт стыкам рельсов. Внезапно в моем отражении мне почудился мой образ - такой, какой будет у меня в отдаленном будущем. Мне показалось, что у меня выросла густая растительность на лице, а черты его заострились. Странно было смотреть на себя. И странно было думать о том, каким мое отражение видят окружающие… Я осторожно оглянулся по сторонам. Вроде бы никто не удивлялся. Неровность стекла сыграла со мной загадочную шутку.

Когда на станции вышли люди, я, помедлив для подтверждения своего мнимого статуса приличного и спокойного человека, сел. Сел не очень удачно… Поглощенный музыкой и потоком мыслей я не обратил внимания, что сажусь на лежащую на сиденье пачку бумажных листов. Скривившись, я неловко вытащил ее из-под себя. Заключенный в прозрачную папку печатный листок бумаги гласил: "Тоска по одиночеству" и чуть ниже: "Повесть о любимце детей и собак". Я оглядел сидящих рядом двуногих кислорододышащих, но видимой радости по поводу моей находки никто не испытал.

Надо же. Мне никогда не попадались подобные артефакты. Контроль над моей волей захватило жгучее любопытство и я извлек из папки несколько листков бумаги (я пожалел, что их оказалось совсем немного).

По парапету в одном направлении со мной двигался разудалый человек.

При поверхностном визуальном осмотре он показывал полную несовместимость с миром, окружающим нас, миром принадлежащем большинству. Не всегда молчаливому, но всегда похожему на самое себя. Итак, на нем были клеша, расцвеченные сверкающими красками, вызывающе толстый и длинный, покрытый психоделическими разводами свитер, длинные прямые волосы, сросшиеся с буйной плантацией на щеках, а завершали портрет этого представителя класса нереалистичных круглые очочки а-ля Джон Леннон.

Человек был явно и беспросветно весел. Он пританцовывал, и его телодвижения были, если можно так выразиться воздушны. Как мне показалось, он каждый миг собирался взлететь, но постоянно передумывал.

Я осознаю себя сидящим за столом. Почему-то очень темно вокруг. Я отчетливо вижу только краешек тарелки, стоящей передо мной. За неимением иного объекта для сцепления с реальностью я концентрирую свое внимание на этом краешке. О! Что это за прекрасный краешек… Он поможет мне вернуться в тот мир, который я зачем-то покидал. Этот краешек - мой пропуск, квиток на посещение незабываемых аттракционов.

Этого неспешного и скучного колеса обозрения однообразных окрестностей.

Этих сумасшедших гонок, пропахших смазкой и кровью.

Этих американских горок, где никто не удерживается от визга, возвращаясь в первобытное состояние страха.

Этих ужасающе кривых зеркал.

Я вернулся. Постепенно глаза различают окружающее меня пространство. Я нахожусь в узкой, словно удар ребром ладони дистрофика, кухне. Стены наполовину серы, а остальная их поверхность скрыта плакатами с изображениями похотливых самок. Стол с изрезанной бесцветной клеенкой с обугленной сковородой на ней. Напротив меня сидит тень. И что-то мне рассказывает. Интересно, давно ли?

Я прислушался.

-Мои рассказы - как концентрированная кислота. Да! Кислота. Они должны выжечь мозг.

Ты ждешь предыстории? Но ее не будет. Просто ничего не было ДО.

#################################################




повесть о любимце собак и детей

######################



######################

######################




...я - сильный человек с волосатым лицом...

Hosted by uCoz